Начали с тренировки: под строгим наблюдением врача опускались все глубже и глубже с каждым днем. Первым пошел на глубину водолаз тов. Разуваев — крепкий мужчина, выжимающий 14 пудов. Спустившись на палубу, с одной наручной лампочкой, запутался шлангом в разорванных снастях, разбил лампочку и едва не погиб в непроглядной тьме, под тяжестью стометрового слоя воды.

Потом все усортовалось, пошло привычным порядком. Водолазы надевали скафандры, свинцовые сапоги, вешали пятипудовые свинцовые пластины на грудь и на спину. Тяжело переваливаясь с кормы на ступени железной лестницы, погружались, пустив пузыри из медного шлема и, раскорячась тускнеющей тенью, неслись в черную стометровую глубину.

Спуск совершался в две с половиной минуты. Работать можно было под чудовищным давлением в скафандрах — в десять атмосфер — только четверть часа. Зато на поверхность водолазов поднимали в течение семи часов, чтобы за этот срок кровь могла освободиться от азота.

Поднятых отправляли в камеру с давлением в две атмосферы до окончательного снятия шлема.

Был случай, когда один из водолазов, видимо, чего-то испугавшись, там, на дне, дал торопливый сигнал о поднятии и, не дожидаясь, раздул воздухом скафандр, чтобы выброситься. Его товарищ, видя, что он раздувается, и зная, что быстрый подъем — смерть, схватил его сзади за скафандр и, удерживая, медленно с ним поднимался. Он держал его так под водой несколько часов.

Под водой опасность — на каждом шагу: защемится шланг — прекратится подача воздуха, навалится понтон — придавит к борту, рухнет стальная мачта, обвалит­ся переборка внутри затонувшего корабля, когда водолаз лезет по лестницам, по переходам в глубину кают или машинного отделения. Нужны быстрая сообразительность, огромное присутствие духа — не растеряться, понять сразу, откуда опасность и как ее избежать.

В каждом новом случае подъема затонувшего судна нужны новые приемы работы, быстрая ориентировка, иногда мгновенное — там же, на глубине — решение, смелость, творчество.

Мы еще очень мало знаем о героях подводного царства. На всех морях, на всех широтах они копошатся вокруг затонувших стальных чудовищ, и, смотришь, один за другим корабли всплывают, входят в доки и под советским флагом снова пенят моря.

Послушать рассказы подводников —- можно развесить. уши.

За одним знают грех, что он приловчился спать под водой,— устанет и пристроится где-нибудь менаду медузами в уголке, всхрапнет часок, не забывая и во сне вытравливать прикосновением головы к клапану воздух из шлема.

Другой расскажет, как, прильнув шлемом к оболочке затонувшего судна, услышал оттуда ответное постукивание трех оставшихся в живых людей. Громче их стучало его сердце.

Третий прополз в кают-компанию и запутался шлангом среди привинченных к полу кресел. Сел на корточки — перед носом плавают рыбы, звезды. Соображал, как он шел и за что мог задеть, в какую сторону раскручиваться. Сигнал о бедствии подавать не хочется, нашел ящик с консервами — жалко выпускать из рук. Вы спросите со страхом: «Ну, и как же вы?» — «Да ничего,— ответит,— выпутался. Главное — консервов было жалко».

Расскажут, как одного засосало илом, другого придавило железной мачтой. Третий только поднялся со ста метров, отдышался, стал к телефону, слышит — с товарищем плохо. Снова оделся и нырнул в бездну, где на дне, уйдя руками и ногами в ил, уже без чувств лежал товарищ... «Ну, и что же?» — со страхом спросите вы. «Да ничего, вытащил, выпили коньячку, кофейку...»

Товарищи писатели, поезжайте на подъемы кораблей. Знакомьтесь ближе с этим замечательным народом. Перед вами раскроется новый мир подлинной романтики.

1 2